ltraditionalist at Император-антихрист Пётр Первый (4).Получив первоначальное европейское образование в Немецкой слободе, Пётр ощутил потребность основательно ознакомиться с первоисточником. Идея заграничного путешествия возникла у Петра, несомненно, не без влияния Лефорта. Он в молодости служил в Голландии и неплохо её знал. Его семья была тесно связана дружбой и общими делами с амстердамским бургомистром Витсеном. Подталкивая молодого и неопытного царя на Запад, Лефорт, скорее всего, решал какие-то свои вопросы. Что же касается Петра, у него тоже были свои интересы. Наверно, он представлял себе Европу как большую "Немецкую слободу", как своего рода большой "балаган", где можно хорошо гульнуть за чужой счёт. Пётр не собирался оплачивать свою "командировку"; он был твёрдо уверен, что европейские государи и градоначальники почтут за великую честь напоить и накормить русского царя. Это была, так сказать, "программа-минимум". "Программа-максимум" заключалась в том, чтобы заставить европейских государей расколешелиться на "потешные сражения" Петра; было бы очень здорово, если бы "игры" под Азовом оплачивали богатенькие голландцы [1] или может быть англичане. Для этого надо просто создать антитурецкую коалицию: русские воюют, а голландцы оплачивают военные расходы.
Намерение царя отправиться в заграничное путешествие не имело прецендентов в российской истории. Это был более решительный разрыв с Традицией, чем все предыдущие новшества и "чудачества" монарха. Поездка царя в Европу воспринималась соотечественниками Петра как дело неслыханное, если не противоестественное. Православный люд стал роптать, что монарх "уклонился в потехи... начал творити всем печальное и плачевное, слова смехотворные и шутки, и дела Богу неугодные", знается с иноземцами, не радеет о делах правительственных, а бояре пользуются этим и делают, что хотят. Старец Аврамий, игумен подмосковного Андреевского монастыря, изложил всё это в "тетрадях", адресованных царю, надеясь довести до его сведения творимые "неправды" и наставить на путь истинный. Но результатом обращения стал застенок Преображенского приказа. Тогда-то и пронёсся слух, что Пётр отрёкся от Креста и тайно служит Сатане; народная молва приписывала это чародейству немки Анны Монс. По слухам, Петра видели в рапирной зале Сухаревой башни (в Москве), где происходили тайные собрания Нептунова общества; там председательствовал Лефорт. История скрыла от нас происхождение и цель этой тайной думы, но в народе долго ходила молва, будто в башне хранилась Чёрная Книга, которую сторожили 12 духов и которая была замурована в стену и заколочена алтынными гвоздями.
9 марта 1697 года, после прощального пира у Лефорта, "Великое посольство" покинуло Москву и 31 марта вступило в Ригу. В Риге для послов не устраивали приёмов, банкетов, фейерверков, так что послам пришлось самим платить за постой, продовольствие и переправу через Двину. Покидая этот город 8 апреля, Пётр писал Виниусу: "Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением". Пережитое Петром унижение не было им забыто. Через 12 лет при осаде Риги он как бомбардир сделал первые выстрелы по негостеприимному городу, отметив в письме к Меншикову, что "Господь Бог сподобил нам видеть начало отмщения сему проклятому месту" (цит. по: Карпов Г. М. Великое посольство Петра l. - Калининград, 1997, с. 32).
Зато в столице Курляндии Митаве послы получили то, что хотели. В отличие от рижского "дурного" приёма, здесь "посольство было принято со всевозможною обходительностью и великолепием: их всех от мала до велика содержали, платя за помещение, за стол, в особенности за вино и водку"... "Описание" Бломберга показывает, что пребывание послов в Митаве носило исключительно развлекательный характер. "Везде для них держали открытый стол и развлекали их музыкой и игрой на трубах. Повсюду это были пиры, на которых чрезмерно пили, как будто бы его царское величество был вторым Бахусом. Я никогда не видел таких питухов...".
20 апреля Пётр покинул гостеприимную Митаву и 7 мая высокая персона и сопровождающие лица прибыли в Кёнигсберг. Если Митава благодаря оказанному приёму оставила у послов самые приятные воспоминания, то пребывание миссии в Кёнигсберге превзошло все самые смелые ожидания. Практически каждый день для царственного гостя и послов устраивались различные увеселения. Курфюрст Бранденбургский стремился, заручившись поддержкой Москвы, обезопасить свои владения от вторжения со стороны Швеции и Польши, но вопросы геополитики Петра не интересовали. Не завершив переговоров, царь, послы и все сопровождавшие их лица на предоставленных им судах 8 июня покинули Кёнигсберг. Пышный приём, многочисленные увеселения, устроенные гостеприимным хозяином, подражателем версальского двора, дворцы и парки, несомненно, произвели впечатление на путешественников и сослужили затем службу при устройстве придворных церемоний и быта в новой столице России.
Посольство высадилось с кораблей в Колберге и далее путешественники ехали сушей до самой Голландии.
Огромные доходы от посреднической торговли сделали Голландию процветающей страной с высоким жизненным уровнем. Пётр несомненно знал о первенстве Голландии в морской торговле; жители этой страны даже получили прозвание морских извозчиков (4 из 5 кораблей на морских торговых путях были голландскими). Порты Соединённых Провинций, прежде всего Амстердам, были основными поставщиками колониальных товаров для всей Европы.
Прибыв в Голландию, русский царь Пётр не стал искать встречи и переговоров с её правителем Вильгельмом lll Оранским. Вместо этого он занялся совершенно не свойственным монарху делом. Купив полный набор плотницкого инструмента, царь под именем Петра Михайлова поступил на верфь некоего Липста Рогге в городе Саардам, где был намерен пройти полный курс практического кораблестроения. Но на следующий день о диковинном русском царе в одежде плотника знал уже весь город и Петра повсюду сопровождала огромная толпа любопытствующих. Ну улицах города, как свидетельствуют очевидцы, было многолюднее, чем на ярмарке. Пётр был вынужден оставаться дома, а 15 августа, бросив инструменты, он уплыл на яхте в Амстердам.
В Амстердаме Пётр лично познакомился с губернатором Витсеном, знавшим русский язык. Снова последовали развлекательные мероприятия - обеды, театры, фейерверки. Одним из развлечений Петра было его участие в строительстве нового фрегата под руководством корабельного мастера Клааса Поля. Конечно, Пётр не работал на судоверфи "от зари до зари", ибо послы не принимали ни одного - даже малозначительного - шага помимо царя. Учитывая вкусы "высокой особы", находившейся в составе посольства, местные власти организовали "примерное сражение" двух эскадр, состоявших из 40 лёгких судов.
А.Сторк. Посещение Петром I Голландии (Показательный бой на реке Эй в честь Петра I. 1 сентября 1697 года).
1 сентября состоялось приватное свидание Петра с Вильгельмом lll.
Наконец настал долгожданный (для властей города) день отъезда русского посольства из Амстердама.
17 сентября оно вступило в Гаагу. Пока царь занимался на верфи в Амстердаме, послы вели переговоры с Генеральными штатами. Русские послы постоянно твердили, что Москва ведёт войну с турками "для общего всех христиан добра", что это требует больших затрат и всякого рода "воинских и корабельных припасов", которых в Голландии много. Такое "вспоможение учинить" штатам не трудно, потому что "у них неприятеля... нет и воинские дела миротворением скончались". Однако переговоры закончились полным провалом: попрошайки Петра не получили от штатов ни единого флорина.
Пётр расчитывал на заслуженный подарок - построенный при его активном участии корабль. Этот подарок пришёлся бы как нельзя кстати. Он бы подсластил горькую пилюлю неудачных переговоров посольства с Генеральными штатами. Но жадные голландцы не подарили Петру фрегат. Принимавшая сторона и так уже понесла немалые расходы на содержание огромного и несдержанного на траты посольства. Для покрытия этих расходов (200 тыс. флоринов, т. е. 40 тыс. рублей, что соответствовало стоимости по меньшей мере 4 линейных кораблей) пришлось вводить дополнительные налоги, от уплаты которых даже отказалась одна провинция (Гронинген).
На верфи Ост-Индской компании Пётр с топором в руках прошёл практический курс постройки судов и, несомненно освоил, что "доброму и искусному плотнику надлежит знать и уметь", но когда он попросил чертежи военных кораблей, голландцы отказали царю. "Тогда зело ему стало противно, что такой дальний путь для сего воспринял, а желаемого конца не достиг". Это недовольство вскоре рассеялось благодаря одному англичанину, который "сказал, что у них в Англии сия архитектура так в совершенстве, как и другие, и что кратким временем научиться можно".
После прощального пира у Лефорта (очевидцы свидетельствуют о необычайно трогательном расставании Петра со своим любимцем) 7 января 1698 года путешественники отплыли к британским берегам и 11 января прибыли в Лондон. Познакомившись с английской столицей, Пётр 9 февраля перебрался в Дептфорд, где находились королевские верфи. Однако на верфях Дептфорда Пётр уже не брался за топор, чтобы выполнять работу плотника. Поэтому он мог несравненно чаще, чем в Амстердаме, уделять время разнообразным развлечениям.
О характере развлечений Петра можно судить по следам, которые он оставил после своего отъезда из Дептфорда. Жилые и служебные помещения арендованной усадьбы подвеглись настоящему разрушению. В доме были выбиты стёкла, сломаны печи и печные трубы, частично выломаны половые доски и повреждены перекладины на потолках, изломана почти вся мебель. Особенно досталось кроватям и каминным принадлежностям (кочерги, щипцы, лопатки, решётки). Повсюду были заметны следы частых пирушек.
Пётр Первый развлекался так, что об этом потом долго вспоминала вся Европа. Лондонский епископ Бёрнет писал про него: "Он человек весьма горячего нрава, очень вспыльчивый и крайне жестокий в своей страстности; свою природную горячность он возбуждает ещё тем, что пьёт много водки, которую с большим прилежанием сам изготовляет". В общем, по натуре своей он был хамом и не стыдился своего хамства.
----------------------------------------
[1] В XVl веке Голландия сердечно приняла у себя десятки тысяч испано-португальских марранов, бежавших от инквизиции. В XVll веке Голландия приютила десятки тысяч польских евреев, которые были изгнаны насильно из своих очагов погромными бандами Богдана Хмельницкого. С 1651 года, когда голландские евреи были признаны гражданами, они стали быстро занимать руководящие места в экономической жизни государства. Испано-португальские евреи с большими торговыми знаниями и связями сильно содействовали развитию и упрочению голландско-фламандской морской торговли.
9 марта 1697 года, после прощального пира у Лефорта, "Великое посольство" покинуло Москву и 31 марта вступило в Ригу. В Риге для послов не устраивали приёмов, банкетов, фейерверков, так что послам пришлось самим платить за постой, продовольствие и переправу через Двину. Покидая этот город 8 апреля, Пётр писал Виниусу: "Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением". Пережитое Петром унижение не было им забыто. Через 12 лет при осаде Риги он как бомбардир сделал первые выстрелы по негостеприимному городу, отметив в письме к Меншикову, что "Господь Бог сподобил нам видеть начало отмщения сему проклятому месту" (цит. по: Карпов Г. М. Великое посольство Петра l. - Калининград, 1997, с. 32).
Зато в столице Курляндии Митаве послы получили то, что хотели. В отличие от рижского "дурного" приёма, здесь "посольство было принято со всевозможною обходительностью и великолепием: их всех от мала до велика содержали, платя за помещение, за стол, в особенности за вино и водку"... "Описание" Бломберга показывает, что пребывание послов в Митаве носило исключительно развлекательный характер. "Везде для них держали открытый стол и развлекали их музыкой и игрой на трубах. Повсюду это были пиры, на которых чрезмерно пили, как будто бы его царское величество был вторым Бахусом. Я никогда не видел таких питухов...".
20 апреля Пётр покинул гостеприимную Митаву и 7 мая высокая персона и сопровождающие лица прибыли в Кёнигсберг. Если Митава благодаря оказанному приёму оставила у послов самые приятные воспоминания, то пребывание миссии в Кёнигсберге превзошло все самые смелые ожидания. Практически каждый день для царственного гостя и послов устраивались различные увеселения. Курфюрст Бранденбургский стремился, заручившись поддержкой Москвы, обезопасить свои владения от вторжения со стороны Швеции и Польши, но вопросы геополитики Петра не интересовали. Не завершив переговоров, царь, послы и все сопровождавшие их лица на предоставленных им судах 8 июня покинули Кёнигсберг. Пышный приём, многочисленные увеселения, устроенные гостеприимным хозяином, подражателем версальского двора, дворцы и парки, несомненно, произвели впечатление на путешественников и сослужили затем службу при устройстве придворных церемоний и быта в новой столице России.
Посольство высадилось с кораблей в Колберге и далее путешественники ехали сушей до самой Голландии.
Огромные доходы от посреднической торговли сделали Голландию процветающей страной с высоким жизненным уровнем. Пётр несомненно знал о первенстве Голландии в морской торговле; жители этой страны даже получили прозвание морских извозчиков (4 из 5 кораблей на морских торговых путях были голландскими). Порты Соединённых Провинций, прежде всего Амстердам, были основными поставщиками колониальных товаров для всей Европы.
Прибыв в Голландию, русский царь Пётр не стал искать встречи и переговоров с её правителем Вильгельмом lll Оранским. Вместо этого он занялся совершенно не свойственным монарху делом. Купив полный набор плотницкого инструмента, царь под именем Петра Михайлова поступил на верфь некоего Липста Рогге в городе Саардам, где был намерен пройти полный курс практического кораблестроения. Но на следующий день о диковинном русском царе в одежде плотника знал уже весь город и Петра повсюду сопровождала огромная толпа любопытствующих. Ну улицах города, как свидетельствуют очевидцы, было многолюднее, чем на ярмарке. Пётр был вынужден оставаться дома, а 15 августа, бросив инструменты, он уплыл на яхте в Амстердам.
В Амстердаме Пётр лично познакомился с губернатором Витсеном, знавшим русский язык. Снова последовали развлекательные мероприятия - обеды, театры, фейерверки. Одним из развлечений Петра было его участие в строительстве нового фрегата под руководством корабельного мастера Клааса Поля. Конечно, Пётр не работал на судоверфи "от зари до зари", ибо послы не принимали ни одного - даже малозначительного - шага помимо царя. Учитывая вкусы "высокой особы", находившейся в составе посольства, местные власти организовали "примерное сражение" двух эскадр, состоявших из 40 лёгких судов.
А.Сторк. Посещение Петром I Голландии (Показательный бой на реке Эй в честь Петра I. 1 сентября 1697 года).
1 сентября состоялось приватное свидание Петра с Вильгельмом lll.
Наконец настал долгожданный (для властей города) день отъезда русского посольства из Амстердама.
17 сентября оно вступило в Гаагу. Пока царь занимался на верфи в Амстердаме, послы вели переговоры с Генеральными штатами. Русские послы постоянно твердили, что Москва ведёт войну с турками "для общего всех христиан добра", что это требует больших затрат и всякого рода "воинских и корабельных припасов", которых в Голландии много. Такое "вспоможение учинить" штатам не трудно, потому что "у них неприятеля... нет и воинские дела миротворением скончались". Однако переговоры закончились полным провалом: попрошайки Петра не получили от штатов ни единого флорина.
Пётр расчитывал на заслуженный подарок - построенный при его активном участии корабль. Этот подарок пришёлся бы как нельзя кстати. Он бы подсластил горькую пилюлю неудачных переговоров посольства с Генеральными штатами. Но жадные голландцы не подарили Петру фрегат. Принимавшая сторона и так уже понесла немалые расходы на содержание огромного и несдержанного на траты посольства. Для покрытия этих расходов (200 тыс. флоринов, т. е. 40 тыс. рублей, что соответствовало стоимости по меньшей мере 4 линейных кораблей) пришлось вводить дополнительные налоги, от уплаты которых даже отказалась одна провинция (Гронинген).
На верфи Ост-Индской компании Пётр с топором в руках прошёл практический курс постройки судов и, несомненно освоил, что "доброму и искусному плотнику надлежит знать и уметь", но когда он попросил чертежи военных кораблей, голландцы отказали царю. "Тогда зело ему стало противно, что такой дальний путь для сего воспринял, а желаемого конца не достиг". Это недовольство вскоре рассеялось благодаря одному англичанину, который "сказал, что у них в Англии сия архитектура так в совершенстве, как и другие, и что кратким временем научиться можно".
После прощального пира у Лефорта (очевидцы свидетельствуют о необычайно трогательном расставании Петра со своим любимцем) 7 января 1698 года путешественники отплыли к британским берегам и 11 января прибыли в Лондон. Познакомившись с английской столицей, Пётр 9 февраля перебрался в Дептфорд, где находились королевские верфи. Однако на верфях Дептфорда Пётр уже не брался за топор, чтобы выполнять работу плотника. Поэтому он мог несравненно чаще, чем в Амстердаме, уделять время разнообразным развлечениям.
О характере развлечений Петра можно судить по следам, которые он оставил после своего отъезда из Дептфорда. Жилые и служебные помещения арендованной усадьбы подвеглись настоящему разрушению. В доме были выбиты стёкла, сломаны печи и печные трубы, частично выломаны половые доски и повреждены перекладины на потолках, изломана почти вся мебель. Особенно досталось кроватям и каминным принадлежностям (кочерги, щипцы, лопатки, решётки). Повсюду были заметны следы частых пирушек.
Пётр Первый развлекался так, что об этом потом долго вспоминала вся Европа. Лондонский епископ Бёрнет писал про него: "Он человек весьма горячего нрава, очень вспыльчивый и крайне жестокий в своей страстности; свою природную горячность он возбуждает ещё тем, что пьёт много водки, которую с большим прилежанием сам изготовляет". В общем, по натуре своей он был хамом и не стыдился своего хамства.
----------------------------------------
[1] В XVl веке Голландия сердечно приняла у себя десятки тысяч испано-португальских марранов, бежавших от инквизиции. В XVll веке Голландия приютила десятки тысяч польских евреев, которые были изгнаны насильно из своих очагов погромными бандами Богдана Хмельницкого. С 1651 года, когда голландские евреи были признаны гражданами, они стали быстро занимать руководящие места в экономической жизни государства. Испано-португальские евреи с большими торговыми знаниями и связями сильно содействовали развитию и упрочению голландско-фламандской морской торговли.